— Потому что он никогда не увидит своей матери.

Глаза разбойника вмиг потемнели:

— Твой ребенок никогда не будет чувствовать себя обделенным.

— Ты найдешь ему новую мать, как только отправишь меня в Алжир? — едко переспросила Каталина.

На широких скулах заиграли желваки. Он был зол, но всеми силами пытался скрыть это.

— Если ты хочешь узнать, отдам ли я этого ребенка его отцу, то мой ответ — нет. Я не допущу еще одного мориска в наших краях.

— Так тебе известно, — закусив губу, пробормотала Каталина, — но откуда?

— Хм, шила в мешке не утаишь, bonita. То, что Кабрера потомки мавров, я знал всегда. Много поколений мужчин из их рода брали себе в жены девиц исключительно светлолицых и светловолосых. Таким нехитрым способом они пытались разбавить свою презренную кровь. Еще во времена Реконкисты они отказались покинуть земли, захваченные их предками, и оставить накопленные за столетия богатства, как другие, а предпочли и дальше плодить себе подобных. Таких же неверных, как они сами, — он едва ли не сплюнул себе под ноги, тем самым выражая глубочайшую неприязнь к потомкам бывших завоевателей.

Каталина предпочла пропустить мимо ушей оскорбительные речи Дикого Магнуса. Теперь ей стало ясно, почему маркиз выбрал себе в жены именно ее. В памяти сразу всплыл образ Каролины де Ля Фуа, портрет которой висел на почетном месте в Кастель Кабрерас. У матери Себастиана, как и у нее самой, была молочно-белая кожа и светлые волосы. Ну, конечно! Это же так просто. Себастиан отказался от скудного приданого и поспешил взять в жены ее, Каталину Перес, дочь небогатого сеньора, потому что преследовал собственную цель. Она прекрасно понимала мотивы, побудившие его к этому шагу, и нисколько не огорчилась, узнав о том. Представляя себя на месте супруга, она быстро поняла, что, скорее всего, поступила бы точно так же. Единственное, что никак не укладывалось в ее голове было то, с какой стати Дикий Магнус все больше распалялся, упоминая о прошлом маркиза, отзываясь о его семье в пренебрежительной манере, будто пытался в чем-то уличить?

— Ты — бесчеловечный ублюдок, — чуть слышно прошептала Каталина, всем сердцем желая испепелить предводителя разбойников полным ненависти взглядом. — Гореть тебе в аду!

Дикий Магнус изменился в лице, широкие ноздри затрепетали, раздуваясь от ярости. Он скрипнул зубами, до боли сжимая кулаки.

— Если передо мной сейчас был мужчина, я загнал бы эти слова в его же глотку и заставил проглотить собственный язык, — прорычал он в ответ.

— Ох, кто бы сомневался в твоих способностях, Дикий Магнус.

Каталина выскользнула из-под одеяла и оказалась лицом к лицу с рассвирепевшим разбойником, скрещивая с ним взгляды, словно острые клинки. Не убоявшись его, она встала перед ним в одной рубашке, но с не менее грозным видом, чем у него самого, подбоченившись и гордо вскинув подбородок. Ее фигурка заметно округлилась, груди увеличились в размерах, и через тонкое полотно сорочки совершенно бесстыдным образом проступали дерзко торчащие соски. Однако в своем слепящем гневе она совершенно забылась, ничего вокруг не замечая, кроме врага, которого хотела уничтожить, низвергнуть в пучину ада, где ему, как она считала, было самое место.

Вот только Дикого Магнуса сцена с маленькой пушистой кошечкой, что выпустила свои острые коготки и встала на пути разъяренного волка немало позабавила, охладив его чрезмерную горячность.

— Я говорил, чтобы ты называла меня Мигелем, — довольно миролюбиво откликнулся он, останавливая блуждающий взор на пухлых губах, изогнутых в язвительной насмешке.

— Я не стану подчиняться твоим приказам, — запальчиво воскликнула Каталина. — Ты все равно не освободишь меня, а ребенка, который появится на свет, отдашь незнакомым людям. Он никогда не узнает родных мать и отца, не почувствует их заботы и любви, — она распалялась все сильнее, ощущая, как в висках стучит кровь. — И откуда в тебе столько злобы? Ты просто чудовище, не способное сочувствовать и любить!

Последние слова она выкрикнула в его побледневшее как смерть лицо, не забыв снабдить их красноречивым взглядом и, шумно вздохнув, упала обратно на покрывала. Она выбилась из сил, ей требовался отдых. Свернувшись калачиком, она закрыла глаза и, глотая набежавшие слезы, отвернулась к стенке.

Он ничего ей не ответил, а когда ее дыхание выровнялось, и Дикий Магнус понял, что она вновь уснула, тихонько вышел из комнаты, прикрывая за собою дверь.

Всю последующую неделю никто не беспокоил Каталину. Дикий Магнус перестал бывать у нее, он не звал ее на прогулки, они больше не вели бесед, однако, если пленница нуждалась в чем-либо, она говорила о том Аве и ее просьбы незамедлительно выполнялись. Обыкновенно это были всякие мелочи, как, к примеру, нитки, иголки, шитье или книги. Как-то она попросила принести ей Библию и в тот же день получила желаемое. Затертый кожаный переплет с обтрепанными страничками. Каталина бережно взяла священное писание и повертела в руках. Видимо, не одно поколение Рохо обращалось за советом к книге книг, дабы успокоить собственные тревоги или в скорбный час найти здесь утешение, подумала она, и с живостью принялась за чтение знакомых с детства строк, сжимая в руке четки и пролистывая пожелтевшие от времени страницы.

Проснувшись как-то поутру, Каталина почувствовала себя куда лучше прежнего. Солнечные зайчики весело играли на стенах, занавешенных гобеленом, даря ощущение приближающегося тепла. Она улыбнулась наступающему дню в надежде, что череда пасмурных и ветреных дней, наконец-то, закончилась. За время затворничества она много думала о том, что ждало ее впереди, и пришла к неутешительному выводу.

Ее жизнь находилась в руках Дикого Магнуса, похитившего и удерживающего ее против воли в замке Рохо. Ее муж, Себастиан де Кабрера, не имел никакого представления о ее местонахождении, а отец Сильвестр и верная Беатрис не догадывались о той беде, что приключилась с ней и ее провожатыми. Путь в Кастель Кабрерас для нее был закрыт. Ей едва посчастливилось вырваться из рук злобной ведьмы. И теперь, даже если каким-то чудом ей удастся ускользнуть от всевидящего ока главаря разбойников и вернуться назад в замок, она не была уверена, что там ее ждут нежные объятья, и никто не попытается вновь избавить ее от ребенка. Потому-то в данных обстоятельствах ей виделся один-единственный выход, который мог привнести изменения в нынешнее положение вещей. Сейчас, как и раньше ей требовалась поддержка сестры, и Каталина думала просить помощи у графа д’Альвареса, обладающего определенной властью в придворных кругах. Оставался один нерешенный вопрос. Как сообщить обо всем Элене? Где взять чернила, бумагу и перо? И самое главное. Кто доставит письмо в Мадрид?

Поток лихорадочных мыслей прервал приход старой Авы. Смуглое, морщинистое лицо служанки выражало крайнюю степень озабоченности. Она несла в руках поднос с завтраком, и Каталина обратила внимание, что эфиопка ведет себя не в меру рассеянно. Сначала она чуть было не выронила из рук поднос, когда ставила его на столик, затем случайно задела подсвечник и тот с грохотом свалился на пол. Громко охая и кряхтя, она упала на колени, но неуклюже повернулась и плечом подтолкнула поднос к самому краю. Мгновение и завтрак Каталины лежал на полу.

— Ох, прошу прощения, сеньора, — эфиопка внезапно сделалась почтительной. Она усердно принялась соскребать с ковра размазанную кашу и булочки с медом, но потом вдруг остановилась и подняла на Каталину затравленный взгляд: — Пожалуйста, не говорите об этом хозяину, — попросила она дрожащим голосом. — Он очень суров, за любую провинность готов три шкуры содрать.

Каталина задумчиво кивнула:

— Все совершают ошибки… рано или поздно. Ступай, принеси мне молока с медом и немного сыра, а потом уберешь здесь. Будь спокойна, я ничего не расскажу Дикому Магнусу.

— Благодарю, сеньора, — Ава ничком распростерлась на полу, и резво подскочив, опрометью, не свойственной ее преклонному возрасту, кинулась исполнять приказание. Выбежав за дверь, она не стала запирать ее на ключ, как делала обычно, а оставила чуть приоткрытой, собираясь вскорости вернуться.