Она не успела договорить. Нетерпеливое покашливание за спиной развеяло минутное наваждение. Себастиан, метнув недовольный взгляд поверх головы Каталины, сухо сказал:

— Кармен, благодарю за заботу. Ты, верно, замерзла и у тебя, разумеется, есть еще дела. Ступай, — прибавил он тоном, не терпящим возражений, а когда яркие юбки баронессы скрылись в дверном проеме, он вновь обратил взор к Каталине. Его глаза светились теплом. — Я вернусь через неделю. Возможно, это наш шанс. Я не могу его упустить. Потерпи немного, mi cariño.

— Если ты говоришь, что скоро все изменится, тогда давай повременим и со всем остальным, — в фиалковых глазах блеснул лучик надежды. — Я хочу сохранить нашего ребенка.

— Я должен все хорошенько обдумать, — голос Себастиана снова изменился, стал тверже и резче. — Но не питай напрасных иллюзий, Каталина.

— Ядовитая змея! — Каталина сорвала с плеч плащ и в сердцах забросила в угол. — Дерзкая нахалка! Дрянь! Паршивка! Чтоб ей пусто было! Какого…

В гардеробной послышался еле уловимый шорох, и в проеме между занавесками возникло удивленное лицо Пилар. Служанке еще ни разу не доводилось слышать подобных речей из уст благородной сеньоры. Глаза ее округлились, она поднесла ладонь ко рту. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, о ком так нелестно отзывалась всегда сдержанная в словах и поступках маркиза. Но сейчас хозяйка не выбирала слов, продолжая сыпать ругательства, от которых Пилар, родившаяся в семье пастуха и прачки и с детства привыкшая к крепким выражениям, смущенно краснела и отводила глаза в сторону. И где только дочь добропорядочного сеньора набралась столь витиеватых и складных речевых оборотов, коим позавидовал бы иной портовый грузчик или закоренелый контрабандист? Она хотела тихонько выскользнуть за дверь и оставить сеньору наедине со своими довольно справедливыми рассуждениями, но не тут-то было.

Каталина только и ждала, на кого бы выплеснуть нарастающую с каждой минутой злость.

— А, вот и ты! — фиалковые очи раздраженно сверкнули. — Помнится, мы так и не закончили наш прошлый разговор. Так ответь мне, как на духу, Пилар, мой супруг с этой… этой женщиной… они… они что, любовники? Да? Это правда? Отвечай, как долго длится их связь?

— Сеньора, — Пилар застыла на месте, — дон Себастиан и… баронесса знакомы довольно давно, их земли граничат меж собой, они…

Глаза Каталины потемнели. Глубоко в душе она надеялась, что все эти ужимки и томные взгляды Кармен де Лангара, которые она за той подмечала, всего лишь плод ее разыгравшегося воображения. Но сегодняшняя сцена добавила уверенности ее догадкам. Эта женщина откровенно любезничала с Себастианом, а он, нет бы, гнать взашей курносую дрянь, как того требовали элементарные нормы приличия, преспокойно жил со своей шлюхой не таясь, на глазах жены и челяди на потеху всей округе!

— Значит, мой супруг привел в дом любовницу, и предается с ней разврату у меня под носом! — не сдержавшись, выпалила Каталина, снедаемая муками ревности, никогда не испытываемых ей ранее.

Так вот откуда взялось это недовольство ее приездом! Она, видите ли, мешала ему прелюбодействовать! Грудь сдавило, словно тисками, стало трудно дышать. Она сжала кулачки, вспоминая как досужие кумушки, встречающиеся на светских приемах в Гранаде, делились с ее матерью сплетнями об очередном богатом сеньоре, который содержал семью на стороне, подальше от глаз законной супруги. Скандальная новость передавалось из уст в уста, из дома в дом, распространяясь с молниеносной скоростью по всему городу. Говорили вполголоса, прикрываясь веерами и скосив многозначительный взгляд в направлении обманутой женщины, а вдоволь позлословив, всем миром принимались жалеть бедняжку. Но, Господь Всемогущий, Каталина никогда не думала, что на ее долю выпадут те же страдания, та же душевная боль будет терзать ее сердце.

Длинные ресницы дрогнули и предательски увлажнились, Каталина отвернулась.

— Ступай, — сказала она глухим голосом, отпуская прислугу, — я хочу побыть одна.

Пилар не нужно было повторять дважды. Служанка, молча, присела перед сеньорой и мигом вылетела за дверь, чрезвычайно досадуя на себя за то, что ей пришлось поведать маркизе о непристойном поведении ее супруга. Но где это видано, так открыто пренебрегать красавицей-женой, предпочитая нежнейшему цветку колючий репейник?

Сама же Каталина после недолгих размышлений и пары разбитых ваз решила, что не сможет вот так просто оставить сие унизительное положение обманутой жены без должных объяснений. И, не желая ко всему прочему становиться посмешищем в глазах сеньоров из окрестных земель, она, ополоснув лицо и руки прохладной водой из кувшина, дабы не выглядеть совсем раскисшей и подавленной, с гордо поднятой головой, словно особа королевских кровей, твердой походкой направилась в покои маркиза.

Комнаты, занятые хозяином Кастель Кабрерас, располагались на самом верху западной башни, и Каталине пришлось пройти не один коридор и преодолеть несколько лестничных пролетов прежде, чем оказаться перед внушительной, окованной железными пластинами дверью с массивными замками. Судя по всему, ранее в этой части замка находилась оружейная либо надежно защищенная фамильная сокровищница, теперь же помещение служило жилыми покоями. Однако какое удобное местечко ее супруг выбрал для любовных утех, думала Каталина, поднимаясь по длинной узкой лестнице со свечой в руках. Навряд ли кто-то сунется сюда ради праздного любопытства, да и слышимость здесь была незначительной. Ничего не скажешь, подходящее любовное гнездышко свил себе маркиз под самой крышей.

Взвинченная до предела, рисуя в своем воображении красочную картину страстного соития двух любовников, Каталина хотела было войти без стука, дабы застать бесстыжих грешников врасплох, как вдруг обнаружила приоткрытую дверь. В сердцах выругавшись, что у некоторых совсем, мол, отсутствуют какие бы то ни было представления о морали, она вошла внутрь, нисколько не заботясь о производимом ею шуме.

— Я сказал тебе, Кармен, чтобы ты не приходила ко мне.

Из глубины комнаты послышался недовольное бормотание и, через мгновение перед Каталиной, хмуря угольные брови, появился маркиз.

При виде жены на пороге своей спальни красивое лицо Себастиана разгладилось, в серых глазах вспыхнул интерес:

— Я не ожидал тебя здесь увидеть.

На секунду Каталина забыла, зачем пожаловала. В неярком сиянии свечей фигура супруга казалась исполинской. Широкие плечи обтягивал подбитый мехом халат с поясом, доходящий до середины мускулистых икр. Небрежно накинутый лоскут ткани подчеркивал мощное телосложение маркиза. Каталина невольно покраснела, понимая, что под этим халатом ничего больше не было. Из распахнутого ворота выглядывала крепкая грудь, давая возможность лицезреть приятную глазу рельефность. Каталине тут же захотелось запустить руку в его еще влажные после купания волосы и провести рукой по напряженным мышцам рук и шеи, однако Себастиан, подмечая красноречивый взгляд жены, поспешил плотнее запахнуться, выжидательно глядя в зардевшееся личико.

Тут она спохватилась и, пылая праведным гневом, осуждающе воскликнула:

— А кого сеньор ожидал увидеть? Баронессу де Рохо?

Себастиан снова нахмурился:

— Если ты пришла обсудить сцену, разыгранную во дворе замка, то спешу предупредить, не стоит делать заведомо ложных выводов, mi querida.

— Так уж и ложных? — передернула плечиками Каталина, задыхаясь от возмущения. Он еще смел отрицать очевидное! — Может, ты еще будешь утверждать, что вы с Кармен вовсе не любовники?

Она выкрикнула ему это в лицо, но в ответ на обвинения он вопросительно изогнул бровь, сохраняя завидное спокойствие.

— И кто сообщил тебе эту чушь, Каталина? Кого из слуг мне следует наказать розгами за болтливый язык?

— Разве сложно сказать правду? — фиалковые глаза метали молнии. — Или ты предпочитаешь отвечать вопросами на вопрос, муж мой?

Она была восхитительна. Голубое платье, расшитое понизу звездами, очень шло ей. Плотный лиф облегал ее полную грудь и гибкую талию, позволяя наслаждаться женственными округлостями. Ее глаза сверкали, как алмазы, крылья тонкого носа гневно раздувались, она дышала глубоко и часто, а когда пренебрежительно фыркала над его попытками оправдаться, он вдруг поймал себя на мысли, что безумно хочет поцеловать ее пухлый ротик и заставить хоть ненадолго замолчать.